|
|
|
|
|
|
 |
|
|
 |
публикации | песни и альбомы | ссылки Клуб любителей песни „Ключ” Обращение к другу Андрей Соловьёв Друг Горацио, я предельно Погружаюсь в твои мечтанья: Полчетвертого, понедельник - Нереальные очертанья. Лужи плес, вкруг асфальта - зерна, Дальше - желтые стены замка, Окон пыльных иссиня-черный Цвет в голубоватой огранке. Небо! - небо качает деревья, Кроны словно метут поднебесье. В мире нет ничего современней Этой древней, прекрасной песни. Зачарованно сожалею О стране восходящих лестниц - Я бреду через всю аллею И дурею от околесицы. А в далеких пределах Рая Начинаются сборы фруктов, И от яблочного урожая Мир пошатывает как будто. В этом месте провинциальном Я учусь соблюдать поверья, И для этого, специально, Зачарован игрой деревьев. Кроны! - кроны ласкают выси, Точно штопают дыры в шторах. И бреду я, бессильно лысый, По невидимым коридорам. И в гонениях беспредельных Назначаю тебе свиданье: Полчетвертого, понедельник - Нереальные очертанья. * * * Песня о короле Матиуше Жил-был Король - король без денег, Без королевства и жены. Он не имел безумной славы И ничего не охранял. А все ходили просто рядом, Не замечая, что они, Живя и глядя на бродягу, Живя и глядя на бродягу, Живя и глядя на бродягу, Имеют дело с Королем. Ведь нам никогда не говорили, какие они бывают - короли. Нам всегда казалось, что это люди в темных одеждах и что у них всегда плохое настроение. А у этого и одежды были нормальные, и настроение - хорошее. Он ходил и улыбался. Он мог открыто улыбаться, И возле чьих-то там ворот Он останавливался часто, К ушам растягивая рот. Он запускал воздушных змеев, Следя при этом, чтоб они, Толпу полетом забавляя, Толпу полетом забавляя, Толпу полетом забавляя, Не распугали в небе птиц. Ведь всем известно, что птицы очень пугливы. Если неправильно нарисовать змею лицо, то птица начнет пугаться и даже заикаться. А вы представьте себе летящую по воздуху стаю птиц, которая летит, свистит и заикается! Неслись года, взрослели люди, Рождали заново людей И потихоньку удивлялись, Что не взрослеет человек. А он, исколесив дороги, Вновь возвращался поутру. И город просыпался тут же, И город просыпался тут же, И город просыпался тут же, Заслышав посвист Короля. И дело не в том, что он умел или не умел свистеть. Просто, когда он появлялся в городе, все птицы бросались ему навстречу, и дворники начинали свою работу, поднимались пыль, шум и гам до небес. И город просыпался в отличном настроении. Но вот однажды... Но вот из дальнего предела Пришла жестокая война. А войны - это всем известно - Не провести без королей. И был король приставлен к войску. И он с собою взял в поход: Одну свистульку, восемь змеев И всех веселых птиц округи, И надувных шаров, и мыльных, И три железных взял шара. А все закричали: прекрати над нами смеяться и возьми пистолет! А он отвечал: я не возьму пистолета, потому что когда берут пистолеты, войны ведутся для огорчения, а настоящая война должна вестись для развлечения! Он был истинный Король и знал, как ведутся истинные войны... Ему навстречу шла ватага, Велосипедами гремя, И сотни заводных свистулек Сопровождали этот гром. И разбежалось его войско, Завидев грозного врага, А он стоял и улыбался, А он стоял и улыбался, А он стоял и улыбался, И все решили: он погиб. И все закричали: беги! - а он стоял и улыбался. И все хотели броситься ему на помощь, но никто не бросился, потому что он никуда не побежал. Он стоял и улыбался, потому что это была не война. И вовсе не войско шло ему навстречу. Ему навстречу шло его королевство: когда короли слишком долго не возвращаются домой, все королевство идет его туда позвать. И он, гремя велосипедом, Издав свистулькой громкий свист, Возглавил всех шальных мальчишек И всех девчонок заводных. И мы не знаем, где он бродит: Ведь он и птиц увел с собой. А мы скучаем очень сильно, И осень долго не проходит - Уже, наверно, целый месяц По стеклам льется этот дождь. А вы не видели Короля? Если вы его увидите, то передайте ему, что мы уже очень соскучились и что если он не против, то пусть возвращается! Пожалуйста... * * * Розовая роща (Песня из авторского спектакля „Вышина”) Бумажные обертки годны для нашей лодки. И палуба картонная - из туфельной подметки, А паруса - из листьев и старого зонта. Вы только приглядитесь, какая красота! Нас ждут седые дали, далекие луга И берега Австралии, и Конго берега. И скоро мы откроем далекую страну, Где Розовая роща качает Вышину. * * * Куда улетучилась трель барабана? - Молчит барабанщик и его инструмент, Зато раздается трезвон из кармана Последних, оставшихся к счастью, монет. Горнист поседел, его меч не при деле, Он мне отказался побудку трубить. Ах, он так солировал - жил не пределе, - Что, видимо, скоро откажется жить! Нам были неважны оковы соседства: Когда есть соседство, что нам до оков? Но заматерели друзья мои детства И стали похожи на серых волков. Ржавеют затворы игрушечных ружей В гниющем подвале - обломком примет. Ах, видимо, мир этот больше не нужен Ни мне, ни тому - из Сияющих лет. Тогда почему, почему все хранится На дно сундука соскользнувшая с плеч Видавшая виды моя амуниция: Мой старый камзол, мои латы и меч, Все карты морей и ненайденных кладов, Семь пуль для мушкета и сам старый мушкет, Когда никому это больше не надо: Ни мне, ни тому - из Сияющих лет?.. * * * Песня сержанта Туми (Песня из спектакля "Билокси-Блюз", сценарий Нила Саймона). На листе моем - белое вино. Белое вино - это возвращенье... Старенький окоп, жухлая трава, А над головой - облака - течение. Уноси меня в полночь, Уноси меня к звездам, Уноси меня ветром Или в ладонях своих отогрей, Я еще помню твои ладони! Время - кружева - стрелы на оси. Снова горизонт в розовом свечении. Высохнет окоп, вырастет трава, Кто-то допоет слова возвращения: Унесу тебя в полночь, Унесу тебя к звездам, Унесу тебя ветром, Или в ладонях своих отогрею - Помнишь мои ладони? * * * Гой, что-то ворон закружил По холмам, по кручам. Его когти-то как ножи, А лапы-то словно сучья. Гой, не к добру ему летать Над моею крышей! Пробовал его согнать, Да взлетел он выше. Гой, на полнеба - дым, да и гарь. Поводырь мой, поводырь - воля. Побереги мой дом, государь, От нищеты и боли! Ой, дудари-дудари - дом, государь! А ты прикажи его стрелять, Государь могучий, Да конями растоптать По холмам, по кручам. Гой, не накаркал бы беду Черный этот странник. Гой, да не в мою ли он дуду Дует, окаянный? Гой, на полнеба - дым, да и гарь. Поводырь мой, поводырь - воля. Побереги мой дом, государь, От нищеты и боли! Ой, дудари-дудари - дом, государь! Глянь-ка, на полнеба стрел летит, А на полнеба - ворон, - На судьбу мою глядит, Примеряет норов. Звон разнесся по мечу, Нож мой искру высек. Гой, да не я ли то лечу В поднебесной выси? Гой, на полнеба - дым, да и гарь. Поводырь мой, поводырь - воля. Побереги свой дом, государь, От нищеты и боли! Ой, дудари-дудари - дом, государь! Леся Цыганок * * * Он пляшет в тени твоей розы танец любви и муки. Он не просит столь многого, Что впору предаться отчаянию. Но разве об этом ты думаешь, Вдевая в волосы розу? * * * С плеч лета кисейный платок - на пол, Вопрос "а зачем?" без нужды не задам. Ах, мальчик! Наверное, лучше не плакать, А взглядом вернуться к цветущим садам И к тем городам, где еще не бывала - Там люди красивы, и быстрые дни, Там лилии цветом белее крахмала И цапле в реке не хватает ноги. Наверно, так легче потом возвращаться В холодную зиму сквозь лед на окне. Наверно, так легче… Но дай мне остаться! - Наплакаться вдоволь о черной зиме. * * * Скажи, зачем тебе оно - Раздумье тяжкое, густое? Она не снилась так давно, Да и сегодня не с тобою. А в доме том идет кино, Закрыто инеем окошко, И там играют в домино, И тихо кот поет в лукошке. Вдохнув секунду пустоты, Любви свободой поперхнувшись, Уйдешь, не ранив красоты И раздавив в ладони чувство. Скажи, зачем тебе оно - Что в зеркале не отразилось? Сотри с души любви пятно! - Лицо на фото запылилось. А в доме том идет кино, Закрыто инеем окошко, И там играют в домино, И тихо кот поет в лукошке. * * * В ливень, в март, в закат лиловый, Мы бежали, увязая в лужах липких тротуаров, В серых стенах и подъездах. В стуке сердца - свист погони, шум прибоя, страх, надежда, В стуке сердца - переполох. Негде спрятать наши тени - сплошь картонные постройки. На лице твоем - сомненье, удивленье и усталость. Красота не удержалась, маскою упала наземь, Не разбилась, а опала, мягко кутаясь в пылинки. В стуке сердца - свист погони, шум прибоя, страх, надежда, В стуке сердца - переполох. Но осталось нам недолго: поворот, два светофора, Там направо дом прекрасный из каменьев и железа. Там, в прохладных тихих залах, сможем мы остановиться. На секунду, но не боле - передышка, передышка... Твои ладони излучают свет - белый-белый, Твои ладони нежнее всех растений. Им позволительно коснуться и абажура, и салфетки, И даже форточки скрипящей, чтоб ветер выпустить наружу. Твои ладони улыбнутся, вдруг оживляя все на свете, И только в этот миг короткий мы вместе будем, мы будем вместе... В ливень, в март, в закат лиловый, Мы бежали, увязая в лужах липких тротуаров, В серых стенах и подъездах. В стуке сердца - свист погони, шум прибоя, страх, надежда, В стуке сердца - переполох. * * * В час вечерний меняют тени очертанья в доме у реки. На холме, покрытом мхом и длинными лианами, Сидели двое - ты и я. Этот город расстелился между двух холмов и двух озер. В городе знакомы лица все, но проплывают В суете мимо. Нас не разделяет время, и пространство не преграда нам. И на том холме зеленом птицы Все кружат над нами. Денис Вялков * * * В городе снег, переполох, скольженье. Город ослеп и прекратил движенье. Куклы-трамваи на нитках длинных Кто-то невидимый вытянул клином. Люди в трамваях - двери открытые. Вы не выходите? - всеми забытые - В прошлые улицы, в прошлые здания. В городе снег и ожидание. Улицы старые, лестницы шаткие. Ждут расписные подъезды с площадками. Старые слезы и старые поводы, Лишние слезы, долгие проводы, Где расставанье равно расстоянию, Где расписанье - всегда с опозданием, Где не успеете, как ни трубить рожку: Будет лишь снег перед вами навытяжку. * * * Беглец Видно, так повелось уходить - Незаметною в сумерках тенью, Коль не в силах уже сохранить Измочаленных ржавчиной звеньев. Втихаря оборвав якоря, Ускользать гуттаперчевым вором, В утешенье себе говоря: Ничего, перемелется скоро! Видно, вышел положенный срок - Эти числа упрямы, как дети. И, не в силах сдержать свой порок, Снова гонят тебя чьи-то плети. Только мельком успеешь взглянуть, Но, в глазах ничего не увидев, Где-нибудь будешь тихо тонуть, Всех и вся, и себя ненавидя. Где-нибудь, в окружении шлюх, Клясться вечной любовью до гроба И вести пересчет оплеух, Не забыть чтоб, где сам, а где оба, Оправданье найдя для вина, Чтобы истина стала удобной, Щеголять мудростью раввина Или чем там еще нынче модно? Что, смешно? Я опять не о том, - Я же сам был в числе уходящих: Прошмыгнувшим полночным котом, Гуттаперчевым вором скользящим. Ах, каким был красивым побег! - Все по кругу, по кругу, по кругу... В одиночестве белое - снег. Заблудился я в нем, дай мне руку!.. * * * Ты прости меня, ты прости, - Ветер ночь скулил напролет, Как молитву. Сжимал виски Черных окон безмолвный лед. Ты прости меня, ты прости, - Проводов бесконечный бег. Ты прости меня, ты прости За короткий, скупой ночлег. Ты прости меня, ты прости, - Заклинанием в полутьме Ты прости меня, ты прости, Прислонившись спиной к стене. Ты прости меня, ты прости, Я не ведаю, что творю. Ты прости меня, ты прости, - Свечкой тлеющей на ветру. Ты прости меня, ты прости, - Пять ступеней на эшафот. Ты прости меня, ты прости, - Через бисера липкий пот. Ты прости меня, ты прости, Уповая на тишину. Ты прости меня, ты прости... * * * Посвящение Мы хлебнули любви с двух ладоней - Этой лодочки, хрупкой и нежной, - Того моря. Нет моря бездонней Той воды, самой чистой и свежей. Захмелевшие руки держали Наши души в объятиях цепких, И от этого души дрожали, Словно на ветру белые ветки. И летели две белые птицы, И крестили собой небосводы, И сплетались в ресницах ресницы, И в забытии таяли годы. И казалось, никто не осудит, Ну а если осудит, то Бог с ним! И казалось, что смерти не будет, И такая во всем была осень... Вдруг качнувшись, мы словно очнулись: Наши крылья, увы, облетают. Сквозняки их случайно коснулись, Наш нехитрый ночлег обметая. И сливаются белые перья Под ногами спешащего люда, Да скрипят неприкрытые двери: Я тебя никогда не забуду. * * * Письмо Живется как тебе в созвездии другом? На тротуары снег прокрался утром рано, И я лечусь вином и ковыряю раны, Укрывшись ото всех в созвездии чужом. У Млечного Пути дежурю до утра. Поджавши хвост, сидит у ног моих собака. В молчании ночном нам хорошо, и Баху Внимаем под метель на кухне у окна. И тесный этот мир оторванной искрой Несется из трубы вселенской заварушки. Фальшиво ноту взяв, метель терзает души - Собачью и мою - бездарною игрой. Куда нас занесет, и где очнемся мы? В симфонии какой останемся константой? Ну а пока нам дан лишь статус эмигрантов В созвездии чужом, на краешке зимы. Игорь Попков * * * Я придумаю тебя на своем пороге, Всю в снежинках и в дыму - юную метель. Я придумаю твой смех, запахи дороги И беспутных глаз твоих синюю капель... Я на выдумки горазд, только дай мне волю! Тает новогодний день в пыльной синеве. Помогите, кто-нибудь! - мой декабрь болен: Нет ни снега, ни тебя. На исходе - век. * * * Мы не были вместе в тот год листопадов, В те ночи дождей, в те рассветы любви, И все, чем мы жили, вдруг стало неправдой - А мы так свежи и здоровы на вид. Что было безумием - стало улыбкой, Что было слезой - превратилось в алмаз. Но жили мы врозь, и не слали открыток Друг другу, на праздник стараясь попасть. Мы редко встречались, но долго прощались, И вечно нам некуда было пойти, И пальцы волос осторожно касались... Ах, только волос! - чтоб с ума не сойти. Нам сладкие песни поет ностальгия, Но что нам ее мимолетный каприз? Пускай о Несбывшемся грезят другие - Мы стали сильней и не скатимся вниз! * * * В глазах - по солнышку, меж пальцев - трепетанье, А вместо слов - чириканье птенца... Мы заключили мир, до нового потопа, Со всем, что можно как-нибудь назвать. А как гремели барабаны! Как звякали мечи! Как дым валил! И нагружали караваны Добычей - те, кто победил. Но в разоренные жилища Мы возвратились ночевать: Все превратилось в пепелище, Что можно было как-нибудь назвать... Плачь, пой, люби - святая жажда! Возьми от жизни - боль, от битвы - смерть. Спеши, чтобы у пропасти однажды Упасть - и удивиться не успеть... Твой голос - мед, движенья - порох, Тепла рука и плеч пленителен овал. Ты иероглиф на стекле, который Еще никто никак не называл. * * * Я умирал в твоем саду осенним утром - Я провожал свою судьбу в далекий путь, И все смешное становилось мудрым, И сквозь незнанье проступала суть, И старый враг встречал меня улыбкой, Когда, смеясь, я меч переломил, И весело твоя играла скрипка, Когда я нищим золото дарил. И богатей стремился на поклон мне, Любя и проклиная свой карман, И, словно сталь в бурлящих недрах домны, В тисках прозрений корчился обман... Любимая, ты стала мне сестрою, Пускай тебя все носят на руках! Пусть тень листвы твои морщинки скроет, Когда придешь сюда оплакивать мой прах. Так я прощался со своей гордыней - Моим последним грузом на Земле. Теперь я свет, я радуга отныне, Я - это вы, идущие вослед. Дарья Зорькина * * * Что ни взгляд - то в бесконечность, Что ни шаг - то в пустоту. Разбивается колечко Не к добру, а на беду. Смейся, беззаботный мальчик! Ты - причина той тоске, За тобой иду вслепую, Как над морем по доске. Что ни мысль - то афиша, Что ни слово - то к тебе. Жаль, ты этого не видишь: Я писала по воде. Смейся, мальчик одинокий, Одиноко снега жди, Собирай афиши в книги Да стихи свои пиши! Что ни взгляд - то в бесконечность, Что ни мысль - то афиша. Разбивается колечко, - Жаль, ты этого не видишь. Половинку от колечка Забери себе на пальчик - Ты сейчас уходишь в вечность... Напоследок Смейся, беззаботный мальчик, Смейся, одинокий мальчик! * * * Одинокие дети на каруселях, В парке заброшенном - сонные лошади, Тихие заводи и, из тетрадок, В клетку кораблики - ах, так и надо! В памяти мелочи - юные годы, Видели крыши домов с каруселей, Были и выше, все зависали, Но не летали, но не летали. Одинокие дети быстро взрослеют, На электрички любимых сажают И по привычке в парки шагают - На карусели, на карусели! На каруселях кружатся тихо Мальчики в белых штанишках и свитрах, Девочки в розовых платьях и бантах, Но это все - Одинокие дети на каруселях. В парке заброшенном - сонные лошади, Тихие заводи и, из тетрадок, В клетку кораблики - ах, так и надо! * * * Обматываюсь нитками, подвязываюсь поясом, Расчесываю волосы: опаздываю к поезду. Верчусь в стеклянной колбочке, пью воздух через дырочку, В моей дырявой торбочке - картиночки, картиночки. Обманываю публику: стихи читаю шепотом. Мне за стеклом уютнее, а вы глядите в оба там. Верчусь в стеклянной колбочке, пью воздух через дырочку, В моей дырявой торбочке - картиночки, картиночки. Обмазываюсь золотом, очерчиваю линию, Жду осени и холода: хочу уйти красивою. Верчусь в стеклянной колбочке, пью воздух через дырочку, В моей дырявой торбочке - картиночки, картиночки. * * * Наша тень удлиняется в полдень, - Мы с тобою смещаем границы, Продвигаясь тихонечко к югу, Словно две опоздавшие птицы. Потерялись во множестве комнат Этой осени, синей и быстрой. Зачеркнули оранжевой краской Выход в мир неокрашенных листьев. Пальцы мнут судьбоносные карты, Предвещая задумчивость неба. Нам до вылета нужно проснуться Через осень до первого снега, Через память до чистой страницы, Белой-белой, как холод метели. Мы с тобою смещаем границы Параллельно движению тени. На часах - половина второго, Чьи-то женщины просят вернуться, На душе, извините, ноябрь... Нам до вылета нужно проснуться. << На „Песни и альбомы” |